Автор: Грозный Алексей Зорьевич.

Стихи разных лет 

Небо Байконура 

  

Небо – такое безбрежное
И до удивленья синее,
В центре синее – нежное,
К горизонту как будто с инеем,

 

А в полдень – злое, палящее
И будто песком припорошено,
Летней жарою давящее,
Безжалостно-нехорошее.

 

Но когда стартует ракета,
Опираясь на столб огня,
Я не вижу палящего лета
И жара минует меня.

 

Этот гром, ураган этот –
Лишь мгновенье, и в небе след,
Лишь мгновенья летит ракета,
Лишь мгновенья надежд и бед.

 

В синем мареве исчезая,
Растворяясь в его дали,
Крест от первой ступени вонзая
В бесконечный его разлив.

 

Много в жизни слов идеальных
И фраз идеальных тоже,
Но вот эта: «Полет нормальный»
Для ракетчика всех дороже.

 

Все, ушла, и дымок растаял,
Словно все привиделось это.
Надо мной синева простая,
Строчкой – след от мой ракеты.

 

 

«Песня синих морей»

«Давным-давно, когда свершались первые кругосветные плавания, люди открыли далекие материки, острова, солнечные побережья. Имена великих шкиперов-мореплавателей высекли на бронзе памятников, все их знают. Только имена матросов были забыты. Тогда матросы сложили «Песню синих морей». Бродит она в морях, среди волн, вместе с ветрами. Моряки ее завещали потомкам. Но услышать ее может лишь тот, кто искренне любит море, кто чист сердцем, чья слава не возвышается над общей славой морского братства».

   

Среди волн и просторов безбрежных,
Где теряется след кораблей,
Чуть печально звучит и нежно
«Песня синих морей», «Песня синих морей».

 

Эта песня о странствиях дальних,
Островах, что лежат впереди,
О просторах до жути бескрайних
Над волной пролетая твердит.

 

Это песнь о безвестных матросах,
О судах, не пришедших домой,
Об арктических белых торосах
И о душах, обретших покой.

 

О подлодке, ушедшей в глубины,
Чтобы наверх не всплыть никогда,
И о том, как взрываются мины
И врываются в трюмы вода.

 

Как ребята вставали в атаки,
Бескозыркою каску сменя,
И как воинской доблести знаки
На груди уцелевших звенят.

 

Это песня, как голос победы,
Как грохочущий рев батарей.
Эта песня – и радость, и беды.
«Песня синих морей», «Песня синих морей».

 

 

О космонавтах

 

Оборвав земные оковы,
Ракета уходит вдаль.
Я дал бы на счастье подкову,
Если б знал, что поможет вам.

   

В пультовой тишина нервная,
А время стучит, стучит…
Если бы знать, что примета верная,
Я бы отдал в полет вам ключи.

 

Космонавтом быть очень просто:
Кто посмеет такое каркать?
Человек или очень черствый,
Или тот, кто не видел старта.

 

Мы были спокойны даже.
«Полет проходит нормально» –
И вдруг перерыв в репортаже.
Случайный? Конечно, случайный.

 

Стреляющий требовал нервно
Трансляцию дать снова.
И та тишина, что, наверное,
Страшнее любого слова.

 

Тревога объяла заранее,
И сердце пронзила боль.
«Давление в камерах сгорания
Третьей ступени – ноль!»

 

Сколько надо иметь отваги? –
Спросите у них, спросите вы,
Чтоб спокойно сказать: «Авария.
Авария на носителе».

 

Кто сказал, что слетать в космос
Все равно что сыграть в карты?
Он не видел воочию просто,
Как уходит ракета со старта.

 

Нет, ребята, понять надо,
Космонавтом быть очень сложно.
Здесь не только одни награды,
Но и боль за утраты тоже.

 

Угадать бы хотя б примерно,
Что спасет от беды ненастья,
Если б знал, что примета верная,
Я бы отдал свое им счастье.

  

 

Обычные парни

 

Дорогие наши потомки
В неизведанно дальнем году!
Для вас наше время – потемки;
Я вас по нему проведу.

 

Мы родились немного позже
Отечественной войны.
Как наши отцы, мы тоже
Были форму носить должны.

 

О нас не слагали песен,
Мы не знали оваций бури.
Мы просто работали вместе
На известном вам Байконуре.

 

Мы силы свои отдавали
Зигзагам космических трасс,
Хотя заранее знали,
Что о нас не расскажет ТАСС.

 

Мы все хорошо понимали,
Что Героями нам не стать.
А ракеты наши летали,
Летают и будут летать.

 

И больше всего на свете
И мыслями, и словами
Мы ждали строки в газете
О «Союзе», запущенном нами.

 

Как сейчас вспоминаю это:
С морозом и ветром погода,
На старте стоит ракета
В белой шубе из кислорода.

 

По минутной готовности стало
В пультовой очень тихо, тихо.
Голос «Первого», как из металла,
Лишь жужжит временник лихо.

 

«Ключ на старт» – натянуты нервы.
Тишина отступает даже.
К перископу припал «Первый»:
Наш «Союз» идет с экипажем.

 

Вот за эти мгновенья можно
Все отдать, лишь бы видеть это.
Объяснить невозможно, сложно.
Просто рядом стоит ракета.

 

«Земля – борт» – все, теперь осталась
Лишь команда одна – моя,
И осталась самая малость
До того, как дрогнет Земля.

 

Я не хвастаюсь, в самом деле,
А до «Пуска» всего лишь «Шесть».
Очень многие бы хотели
Оказаться сейчас вдруг здесь.

 

«Пять», «Четыре» – секунды мимо,
Вся сверкая от солнца света,
На СП стоит сиротливо
Очень близкая нам ракета.

 

«Пуск» – взорвались рты операторов,
Чуть попозже опять – «Подъем»,
Вот сюда бы всех литераторов,
Чтоб услышали этот гром.

 

Чтоб увидеть им вдруг реально,
За пультами ребят в форме
И услышать: «Полет нормальный;
Все параметры в норме»,

 

В первозданном услышать виде
И слова те, нам плоть от плоти, –
«Союз шестнадцатый на орбите.
Экипаж приступил к работе».

 

Этот пуск – он был очень важен –
Шел «Союз» по программе ЭПАС.
И мы знали, о нас не скажет
Уважаемое ТАСС.

 

Но я верю: о нас расскажут,
О встречавших на старте рассвет,
И напишут романы даже
Через сто, через двести лет.

 

А пока мы стакан поднимали,
Мы умели и веселиться,
Вместе спорили и ругались.
Я запомнил ребят всех лица,

 

Они были парни обычные,
Офицерскую форму носили
И отбросив свое все, личное,
На работе сжигали силы.

 

Да, героями мы не стали,
Не писали о нас в газетах,
Не стояли мы на пьедестале,
Ну, да разве главное это.

 

И встречая степные рассветы,
Не хотели другими мы стать,
Просто знали мы – наши ракеты
Летали и будут летать.

 

 

Солдатская работа

 

Травинка чуть колышется в прицеле
И неба раскаленного дуга,
А впереди – эсэсовские цепи,
Идущие по скошенным лугам.

 

И лишь одна у всех у нас забота –
Поближе этих фрицев подпустить,
Привычная солдатская работа, –
Нажать курок и бить их, бить их, бить…

 

Они идут, поблескивают каски,
Закатаны по локоть рукава,
А вместо лиц – бесформенные маски.
В прицеле вдруг – притихшая трава.

 

А я дрожу, я сросся с пулеметом,
И страха нет, лишь ненависть одна.
Уж коль платить, так по большому счету,
Который предъявляет нам война.

 

Разгоряченный кожух пулемета
Плюет в бегущих очередь свинца,
И жизнь одна, и лишь одна работа
Даны нам от начала до конца.

 

Когда я вспоминаю те мгновенья
И наших не вернувшихся ребят,
Я думаю о новом поколенье,
Носящем это звание – солдат.

 

Я знаю, что у них одна забота,
Судьба у них на всех всего одна:
Обычная солдатская работа –
Великая, могучая страна.

 

 

Воспоминания о Байконуре
 

Дорога летит, как натянутый шнур,
Ведущий в раскрытые космоса двери.
Сказал бы мне кто, что уже Байконур,
Я ему бы, пожалуй, и не поверил.

 

Ну, что здесь такого – палящее лето?
А-а, не отмечен на карте.
Неужели за этим бугром ракета,
Как изваянье, стоит на старте?

 

Я века двадцатого преданный сын,
Меня не смутишь чем попало.
А это? Ну-у, старты под Н-1.
Под ту, которая не летала?

 

И все-таки, что-то такое есть,
О чем рассказать я могу потом,
Старты, которых и не перечесть,
Ракеты стартующей адский гром.

 

Желто-красных тюльпанов безбрежное море,
Надоевшие до смерти пыльные бури.
О них тосковать начинаешь вскоре,
Хоть год проработав на Байконуре.

 

 

«Пахари Байконура»
 

Мы едем в «мотовозах» ежедневно,
И описать наш труд довольно сложно.
Поэт назвал нас «пахари Вселенной»
За то, что делаем порою невозможное.

 

В речах и книгах все звучит красиво –
И «Байконур», и «космос», и «победа»;
А «пахари» стоят за банкой пива,
Ругают беспокойного соседа.

 

Поменьше криков и приветствий шумных!
Нам лучше говорить слова простые;
Средь нас хватает дураков и умных,
И все мы совершенно не святые.

 

Да, можем мы не вылезать по суткам
С зарядной, старта и из зала МИКа.
Мы о себе не по наградам судим,
А по работе и по старта мигу.

 

Да, по тому заветному мгновенью,
Что вызревает, как колосья хлеба,
Когда по нашему, по нашему веленью
Стрелой ракета прошивает небо.

 

И вовсе мы не «пахари Вселенной»,
Нам не нужны словесные красоты.
Мы в жизни нашей, непростой и тленной,
Черпаем силы у своей работы.

 

И если говорить уж откровенно –
Мы пашем, иногда без перекуров.
Мы просто пахари , но не Вселенной,
А места, названного Байконуром.

 

 

Воспоминания о прошлом

 

Мне привиделось это – во сне ль, наяву, –
Что над степью знакомой лечу я,
Рассекаю сгустившуюся синеву,
В темном небе безмолвно кочую.

 

А внизу над знакомою сетью дорог
Вижу я байконурские старты,
Вижу космоса нашего бывший порог.
Он сейчас – только точка на карте.

 

Проржавевших диверторов вечная стать,
Фермы замерли, мертвые словно.
Так и хочется русское вечное «мать ...»
Вдруг дополнить еще одним словом.

 

Как же так, это ж гордость великой страны,
Почему здесь теперь лишь забвенье?
Отчего, ну с какой не взгляни стороны, –
Только тлен, пустота, запустенье?

 

Мы тут жили, служили, пахали когда-то
Дорожили причастностью к новым победам.
И в душе мы всегда «байконурцы» – солдаты,
Невзирая на годы, успехи и беды.

 

Помним мы напряженье минут перед пуском,
Помним все испытания в стареньком МИКе,
Помним эти мгновения в бункере узком,
Когда ждали мы старта заветного мига.

 

Нам привычна была эта наша работа,
Мы встречали застольем как праздники пуски...
Как давно это было, и нет уж кого-то,
Мы о них вспоминаем порою по-русски.

 

Все надежда живет – было все не напрасно:
И работы ночные, и зной, и мороз,
Но мозгами раскинешь порою – и ясно,
Сдали, братцы, нас всех, ну, а кто – не вопрос.

 

Нам знакомая морда с экрана вещает:
На великое, мол, не хватает деньжат,
Да и космос, зачем он, лишь средства съедает,
Лучше пусть они в нашем Стабфонде лежат.

 

Может, все б ничего, пережить – не проблема,
Только времени мало и душит вина,
Что уже не решаема эта дилемма,
Что всему, чем мы жили, настала «хана».

 

Офицеры без споров ушли с космодрома,
Наши старты ржавьем как слезами текут,
Не нужны они стали, и металлоломом
Остается дожить им свой век только тут.

 

Но так хочется верить, что это не вечно,
Что вернется России космический бум,
Нам бы только услышать в свой век человечий
С Байконура ракеты стартующей шум.

 

А пока мы поднимем стаканы за Ленинск,
Вспомним строки о том, как ракета летит.
Будем верить – плохое исчезнет как бренность,
А победа придет – русский, наш, победит!

 

 

Четверостишия

Она застыла и ждала, 
Вся в серебре ракета.
Жара плыла, жара плыла...
В июле было это.

******************

И разгоняли краски тьмы
Космические вехи.
Не боги мы, не боги мы,
Не боги – человеки.

******************

Перемешались в миге том
Все радости и беды.
И замер, замер космодром
В предчувствии победы.

******************

Этот миг не описать словами
Да он и не нуждается в этом.
Посмотрели бы лучше сами,
Как уходит со старта ракета.

 

ОБ АВТОРЕ

Грозный Алексей Зорьевич.
Родился 20 мая 1950 года. Окончил Ленинградскую военную инженерную Краснознаменную академию имени А.Ф.Можайского в 1972 году (2-й факультет по специальности «Системы управления КА»).
  

В течение четырех лет проходил службу на космодроме «Байконур» в войсковой части 25741 в должностях инженера отделения 3 группы и в отделе организации испытаний, участвовал в 26 запусках космических средств, в том числе в двенадцати запусках КА «Союз» с космонавтами на борту. В 1975 году был участником программы «Союз»-«Аполлон» (пультовая РН, оператор временного механизма старта ИК-312).
Закончил службу в ВКА им. А.Ф.Можайского в должности заместителя начальника учебного отдела академии, в звании полковник.
В настоящее время работает в Санкт-Петербургском информационно-аналитическом центре (СПб ГУП "СПб ИАЦ") при Правительстве города в должности заместителя директора по информационно-аналитическому направлению.