«…В результате большой напряжённой работы научно-исследовательских институтов и конструкторских бюро создан первый в мире искусственный спутник Земли. 4 октября 1957 года в СССР произведен успешный запуск первого спутника. По предварительным данным, ракета-носитель сообщила спутнику необходимую орбитальную скорость около 8000 метров в секунду. В настоящее время спутник описывает эллиптические траектории вокруг Земли, и его полет можно наблюдать в лучах восходящего и заходящего Солнца при помощи простейших оптических инструментов (биноклей, подзорных труб и т. п.) <…> Над районом города Москвы 5 октября 1957 года спутник пройдет дважды — в 1 час 46 минут ночи и в 6 часов 42 минуты утра по московскому времени. Сообщения о последующем движении первого искусственного спутника, запущенного в СССР 4 октября, будут передаваться регулярно широковещательными радиостанциями»

Сообщение ТАСС о запуске первого искусственного спутника Земли, «Правда», 5 октября 1957 года 

 

В истории отечественной космонавтики есть две наиболее памятных даты. Дата первого полёта человека в космос известна каждому. Другая дата обсуждается не так часто и широко, и даже не имеет собственного праздника. А ведь именно с этого дня, 4 октября 1957 года, человечество ведёт отсчёт своей новой — космической эры развития.

 

В коммунальной квартире на Лиговском проспекте лежит пыльный чемодан. В нём – фотографии, письма, телеграммы, удостоверения, благодарности. Эти вещи принадлежат тому самому человеку – Борису Чекунову, который нажимал кнопку «Пуск» во время главного события XX века – полёта Юрия Гагарина в космос.

 

Мы нашли этот чемодан в дальнем углу коммунального коридора. Так у нас появился уникальный архив оператора пульта запуска на Байконуре. Проект «Чемодан» — об этой находке. Мы нашли сослуживцев Бориса Чекунова, выяснили подробности его жизни, узнали о людях на фотографиях, о семье и работе. Мы написали четыре текста — о старте Гагарина, жизни, поместившейся в чемодан, советской семье и запуске первого искусственного спутника Земли. Это — один из них. 

 

Немецкое «то, чего не может быть»

 

В июле 1944 года премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль направляет «маршалу Сталину» личное и строго секретное послание следующего содержания:

 «Имеются достоверные сведения о том, что в течение значительного времени немцы проводили испытания летающих ракет с экспериментальной станции в Дебице в Польше. Согласно нашей информации, этот снаряд имеет заряд взрывчатого вещества весом около двенадцати тысяч фунтов, и действенность наших контрмер в значительной степени зависит от того, как много мы сможем узнать об этом оружии, прежде чем оно будет пущено в действие против нас. Дебице лежит на пути Ваших победоносно наступающих войск, и вполне возможно, что Вы овладеете этим пунктом в ближайшие несколько недель».

 

#Сталин немедленно реагирует на послание премьер-министра Великобритании и берёт дело под личный контроль. Мощность ракеты, заявленная Черчиллем, в десятки раз превосходила мощности тех разработок, которые велись в Союзе. Одним из участников советской экспедиции в Дебице стал учёный-конструктор Борис #Черток.

 

«С помощью разведки и местных поляков наша экспедиция многое нашла на полигоне в Дебице, в том числе сохранившуюся камеру сгорания, куски топливных баков, детали корпуса ракеты. Все собранные находки были привезены к нам в НИИ-1, сложены в актовом зале института и… строго засекречены от сотрудников. Несколько дней в этот «выставочный зал» имели доступ только начальник института Фёдоров, его заместитель по науке Болховитинов и высокое приезжее начальство. Наконец, здравый смысл восторжествовал – стали пускать и инженеров.

И вот вхожу я в этот зал. За несколько часов до меня туда пустили нашего двигателиста Алексея Михайловича Исаева – одного из будущих светил нашей ракетной техники. Вижу, из сопла ракетного двигателя торчат нижняя часть его туловища и ноги, а голова где-то внутри. Он осматривает «начинку» с помощью фонарика. Рядом на стуле сидит Болховитинов в глубоком раздумье. Я подхожу к нему и задаю наивный вопрос:

— Что это такое?
— Это то, чего не может быть.

 

Понимаете, один из талантливейших наших авиаконструкторов просто не верил, что в условиях войны можно создать такой огромный и мощный ракетный двигатель», — рассказал в интервью газете «Известия» в 1992 году Борис Черток (вырезка из газеты найдена в архиве Бориса Чекунова — ИА «Диалог»).

 

Чуть меньше, чем через год, когда поражение Германии в войне стало очевидным, каждая из стран-союзников стремилась первой завладеть техническими архивами немцев. Первый раунд был за США. #Вернер фон Браун, создатель всей ракетной программы Германии на тот момент, со своей командой ведущих разработчиков, сдался в плен американским войскам и был перевезён в их зону оккупации. Команда советских специалистов подходила к Германии в тылу наступления.

 

«Нашей основной задачей было искать и спасать новейшую немецкую технику, секретные архивы, прежде всего, от своих», — вспоминает Борис #Черток. — «В процессе жестоких боёв нашим войскам было не до архивов. Мы шли вместе с наступающими войсками, вместе с передовыми тыловыми частями. И там, где могли, старались опередить их, чтобы сразу взять под охрану интересующую нас технику. Иногда чуть не плакать хотелось, когда буквально по щиколотку ходили по секретным немецким документам, выброшенным нашими «братьями-славянами» из сейфов. Правда, это относится к районам особенно жарких боёв».

 

Работа по изучению архивов, восстановлению документации и техники началась прямо в Германии. Оставшиеся немецкие ракетчики, работавшие под началом фон Брауна, готовы были работать на советских учёных в обмен не столько на деньги, сколько на щедрый паёк. С американской стороны переманивали специалистов на ранг выше. Образовался небольшой научно-исследовательский институт «Рабе», который позже был перевезён в Москву. Итогом научной разведки стал запуск первой баллистической ракеты советского производства – ракеты Р-1 – в 1947 году. А спустя 10 лет была создана первая межконтинентальная баллистическая ракета Р-7, которая вывела первый в мире искусственный спутник на орбиту Земли.

 

"Попробуйте-ка сейчас в наших великолепных цехах, на прекрасном оборудовании сделать новую ракету за год. Дайте персоналу любые пайки и премии – не сделают. А мы сделали. <…> И тем не менее, все были единодушны в том, что необходимо освоить не только производство, но и эксплуатацию этих ракет, принять их на вооружение. Надо было иметь реальную продукцию для вновь создаваемых производств, осваивать передовые технологии, учить не только рабочих, но и студентов в вузах, солдат в ракетных частях и офицеров в военных академиях", — рассказывает Борис Черток.

 

Шарик с усиками

 

«В ту ночь, когда «Спутник» впервые прочертил небо, я гостил у друга в Калифорнии, в городке Пальм Дезерт. Я глядел вверх и думал о предопределённости будущего. Ведь тот маленький огонёк, стремительно двигающийся от края и до края неба, был будущим всего человечества <…> Человечеству было предназначено стать бессмертным, и тот огонёк в небе надо мной был первым бликом бессмертия», — написал Рэй Брэдбери о запуске первого искусственного спутника Земли.

 

«В 1953 году у Сталина было совещание, на которое был вызван Келдыш, Курчатов и Королев. Три «К» их называли. Знаменитые три «К». И вопрос был поставлен так, что мы со всех сторон окружены американскими военными базами, и в случае, если начнется война, нам до Штатов не долететь. Ни один самолет не мог в 50-е годы долетать до США. Что мы будем делать? У нас уже была атомная бомба, ядерный заряд уже имелся, а носителя не было. Сергей Павлович Королёв докладывал о работе над межконтинентальной баллистической ракетой, которая сейчас уже давно известна и называется «Семёрка» или Р-7, или «Пакет 1». А тогда это ещё было секретно, и ракета называлась «Изделие 8К71».

 

Сталин поставил вопрос, мол, хорошо, а, собственно, кто её будет эксплуатировать, запускать и так далее? Специалистов-ракетчиков ни один ВУЗ страны не выпускал. И Сергей Павлович предложил следующее: со старших курсов технических ВУЗов Советского Союза взять 1 000 студентов до окончания института, направить в московскую артиллерийскую академию имени Дзержинского (там, к этому времени, уже был факультет ракетного вооружения), полтора года обучать их и подготовить нужных специалистов. Надеть на них погоны, чтобы не связываться с профсоюзами. Да, вот так Сергей Павлович и сказал. То, что я сейчас говорю это он мне лично, персонально, в 1962 году при запуске «Восхода» рассказывал», — говорит «Диалогу» ветеран космодрома Байконур, заместитель начальника радио-телеметрического отдела космодрома, кандидат технических наук, полковник в отставке Владимир Краскин.

 

Через несколько дней вышло постановление, подписанное Сталиным, о том, что из семнадцати технических вузов страны набирается 900 студентов-отличников, членов КПСС и комсомольцев, в два приёма – 500 и 400 человек — и направляются в академию Дзержинского на обучение.

 

«В начале 1955 год было принято постановление о строительстве нового полигона для испытания межконтинентальной баллистической ракеты – «Семёрки», потому что [на существующем уже] полигоне в Капустином Яру испытывать её было нельзя. Географическое расположение Капустина Яра было неудачным. Нужно было выбрать место [для испытаний] ближе к экватору, для того, чтобы обеспечить более эффективную работу систем двигательных установок – используя скорость вращения Земли. И так же было принято решение, что основу испытателей нового полигона, «костяк», должны составлять люди, получившие опыт в Капустином Яре, где уже проходили испытания первых прототипов: ракеты Р-1, Р-2, Р-5 и так далее. И нам с Хионией (Хиония Краскина, жена Бориса Краскина, работавшая вместе с мужем на Байконуре инженером-испытателем телеметрической аппаратуры – ИА «Диалог») предложили перейти на новый полигон. В сугубо добровольном порядке. «Там сейчас ничего нет», сказал мне мой начальник, — «Абсолютно голая местность. Но будет очень интересно. Трудно, но интересно». Этот разговор состоялся в 1956 году.

 

В своё время первый спутник назывался «Объект Д». Предполагалось, что он будет килограммов 500 массой. Было принято решение, что если пройдёт два успешных запуска ракет-носителей будет, можно будет запускать на базе этой «Семёрки» спутник.

 

Первый удачный запуск «Семёрки» произошёл 21 августа 1957 года, четвёртый по счёту. Но удачный в каком смысле: ракета улетела, прошла активный участок – то есть там, где работали двигательные установки, и дошла до места падения на Камчатке. Но при входе в плотные слои атмосферы, головная часть ракеты разлетелась вдребезги от мощных тепловых и аэродинамических нагрузок.

 

И в это же время, где-то буквально в августе, стало известно, что и американцы готовят свой спутник к запуску. 1957 год был Международным геофизическим годом, и уже было объявлено, что спутник запустится, но все предполагали, конечно, что это американцы сделают. Тогда Сергей Павлович Королёв принимает решение, что, поскольку тяжёлый спутник требует ещё продолжительных работ и доработок, сделать простейший спутник небольшой массы в виде шарика. Главное – забить столб, что мы первые вышли в космическое пространство. И было принято решение запустить 7 октября этот самый простейший спутник. В ОКБ-1 (Особое конструкторское бюро № 1 – ИА «Диалог») в Подлипках как сумасшедшие работали. Был сделан этот «шарик», 58 сантиметров в диаметре, 83,6 килограмм веса. Опять же откуда-то Королёв узнал, что американцы вот-вот запустят свой спутник, поэтому запуск перенесли на 4 октября. Ракета и спутник уже были в Тюра-Таме на полигоне. Была такая подставка-монумент с бархатной подложкой. Он лежал, четыре антенны-усики торчали. Назывался «Объект ПС-1» — простейший спутник 1», — рассказывает Краскин

 

Ключ на старт

 

 «Борис исполнял команды, которые шли от стреляющего. «Ключ на старт» и так далее. А стреляющим при запуске спутника был заместитель Королёва Воскресенский Леонид Александрович.

 

В то время, когда мы приехали, в октябре 1956 года, он был техник-лейтенантом, у него еще инженерного образования не было. Нас было очень мало и мы все так «кучковались». Может быть не дружили, но…он знал, что я Краскин, я знал, что он – Чекунов.

Пульт, за которым находился Борис, в бункере, непосредственно возле старта. В бункере два телескопа. Стреляющий может наблюдать первые секунды полета – запуск двигателя и старт. А потом он теряет ракету из поля зрения, и получает данные уже с нашей помощью, по телеметрии», — продолжает Владимир Краскин.

 

 «Такая карточка была у Бориса [Чекунова], и такая же – у стреляющего. Все значения записаны заранее. Перед Борисом стоял морской хронометр, такой, в деревянной коробке, выверенный. Он слышал команды от стреляющего и в то же время смотрел на карточку.

Команды в карточке перечислены начиная с пятнадцатиминутной готовности. По команде «ключ на старт» в пульт вставляется ключ и поворачивается, включая автоматику подготовки», — говорит Краскин.

 

«Сброс ШО» — от обтекателя корабля (верхней части ракеты) отводится заправочно-дренажная мачта.

«Минутная готовность» — минута до команды «Ключ на старт».

«Протяжка 1» — запуск фоторегистраторов системы, контролирующей работу стартового сооружения.

«Продувка» – продувка азотом магистралей, в которых могла остаться влага.

«Ключ на дренаж» – закрываются дренажные клапаны, стравливающие газообразный кислород из топливного отсека.

«Наддув» – «уплотнение» топлива ракеты путём создания дополнительного давления газообразным азотом.

«Протяжка 2» – запуск всех фоторегистрирующих устройств измерительных средств полигона, не только телеметрии, но и системы траекторных измерений.

«Земля-борт» – переход питания систем ракеты от наземных источников к серебряно-цинковым батареям на борту ракеты. Запуск двигателей ракеты осуществляется только после выполнения этой команды.

«Пуск» — начинается подача компонентов топлива в двигательную установку.

«Подъём» – последний этап набора тяги двигательной установки. Дальше ракета отрывается от стартового стола и начинает полет.

 

 Инициатором введения команд «Протяжка 1» и «Протяжка 2» был Владимир Краскин. Его инициатива была поддержана руководством и с тех пор команды вошли в графики подготовки ракет к пуску.

 

«При запуске ракет, особенно космических, очень важна точность во времени. Если замешкаться с поворотом ключа, а тем более с нажатием кнопки «зажигание» на доли секунды, это может сказаться на всём полете. При запуске на Луну, например, если на секунду ошибиться, ракета отойдёт от цели на десятки километров. Это очень важно. У Бориса, по всей видимости, была хорошая реакция и внутренняя дисциплина. Я, по крайней мере, сужу по себе, но мне было намного легче, по сравнению с остальными, потому что я не испытывал информационного голода, я всё знал, всё видел [по данным телеметрии] . [А для остальных] это, конечно, напряжение – взорвётся-не взорвётся. Тем более, когда там, в ракете, сидит человек. Там не то, что коленки трясутся. Сам измеренец к этому непосредственно никакого отношения не имеет, только контроль. А сопричастность с этим делом – с запуском, с самой ракетой, оно влияло на нервную систему, безусловно», — вспоминает Краскин.

 

«Бип-бип-бип»

 

«…Экран погас. Кинотеатр был битком набит детьми, но, как ни странно, все вели себя тихо. <…> Плёнка не порвалась – просто выключили проектор. А дальше случилось нечто неслыханное: в зале зажгли свет. Мы сидели, оглядываясь и мигая от яркого света, как кроты. На сцену вышел управляющий и поднял руку, прося тишины, – совершенно излишний жест. Мы сидели на стульях, как манекены, и смотрели на управляющего. Вид у него был встревоженный и болезненный – а может, это было виновато освещение. Мы гадали, что за катастрофа заставила его остановить фильм в самый напряжённый момент, но тут управляющий заговорил, и дрожь в его голосе ещё больше смутила нас.

 

– Я хочу сообщить вам, – начал он, – что русские вывели на орбиту вокруг Земли космический сателлит. Они назвали его… «спутник».

Сообщение было встречено абсолютным, гробовым молчанием. <…> Помню очень отчетливо: страшное мёртвое молчание кинозала вдруг было нарушено одиноким выкриком; не знаю, был это мальчик или девочка, голос был полон слёз и испуганной злости: «Давай показывай кино, врун!»

  

Управляющий даже не посмотрел в ту сторону, откуда донёсся голос, и почему-то это было хуже всего. Это было доказательство. Русские опередили нас в космосе. Где-то над нашими головами, триумфально попискивая, несётся электронный мяч, сконструированный и запущенный за железным занавесом. Ни Капитан Полночь, ни Ричард Карлсон (который играл в «Звездных всадниках» (Riders to the Stars), боже, какая горькая ирония) не смогли его остановить. Он летел там, вверху…, и они назвали его «спутником». Управляющий ещё немного постоял, глядя на нас; казалось, он ищет, что бы ещё добавить, но не находит. Потом он ушёл, и вскоре фильм возобновился», — вспоминал Стивен Кинг о запуске первого искусственного спутника Земли.

 

«Меня часто спрашивают, какие у меня были ощущения. Я всегда говорю, что единственное, что было – желание выспаться. Спали на шинелях и на брезентах прямо на рабочем месте, никаких комнат отдыха не было», — говорит Владимир Краскин.

 

Во время запуска он вёл репортаж на Главный пульт, стоя на одной из станций телеметрии, которая контролировала параметры центрального блока ракеты.

 

«Я фиксировал время работы двигателей на активном участке, то есть с момента отрыва ракеты от «стола» я запускал секундомер и в момент отключения двигателей останавливал. И наблюдая за поведением этих вот параметров, я, во-первых, увидел, что что-то с двигательной установкой происходит при запуске спутника. И потом, когда я остановил секундомер при выключении двигателей, оказалось, что они примерно на одну секунду раньше расчётного времени отключились.

 

Вообще, пуск 4 числа мог и не состояться. В момент запуска двигателей, а они все сразу запускаются, ракета держится фермами обслуживания, и с набором тяги эти фермы отходят. Первые доли секунды полета фермы удерживают ракету. Она статически неустойчива, парусность огромная, ветер может её опрокинуть, поэтому фермы отходят постепенно. Для того, чтобы ракета ушла, всё должно работать синхронно и синфазно. И двигательная установка блока «Д» вышла на полную тягу с запозданием. Причём с таким, что, если бы через полсекунды она не набрала тягу, произошёл бы автоматический сброс, и ракета бы не улетела. Но, к нашему счастью, нужная тяга набралась. А где-то к середине полета случилось следующее.

 

Компоненты топлива, керосин и жидкий кислород, подаются в двигательную установку через насос, турбонасосный агрегат. И он пошёл вразнос. А в системе так предусмотрено, что если это произойдет, турбонасосный агрегат будет отключён. И отключение произошло, но на секунду раньше. Отделение прошло удачно, но спутник зашёл на низкую орбиту. Хотя всё равно четыре месяца просуществовал.

На спутнике стояло два радиопередатчика. И они передавали знаменитое «бип-бип-бип». А на самом деле с помощью кодированных посылов, точки-тире, «морзянки», шла передача информации из внутренности «шарика». Он был надут азотом. Измерялась температура, давление и стоял счётчик микрометеоритов. Поскольку Королёв готовился к выходу в космос, ему нужно было получить такую информацию.

 

Весь мир возликовал. В газетах и по радио объявляли, что можно наблюдать спутник… Его нельзя было наблюдать с Земли, такой маленький шарик. Но за ним летела последняя ступень, центральный блок. Он большой, размером с 12-ти этажный дом. Его все и видели.

 

Мы, конечно, не разъезжались. С трепетом ожидали, когда спутник сделает оборот и появится над нами. И когда наш радиоприемник зафиксировал сигнал «шарика», нам тут же выкатили бочку спирта, и это событие было дружно отмечено. И я наконец-то поехал домой и завалился спать», — добавляет Краскин.

 

Космический век начался

 

«Я шёл через кампус университета, и другой студент сказал мне, что русские запустили ракету в космос – правда, он в этом ошибся. Инстинктивно мы посмотрели на небо, как будто могли это увидеть», — вспоминал о запуске первого искусственного спутника Земли американский журналист и писатель Пол Диксон, — «Как студент колледжа, как молодой человек, я совсем не был испуган, это было что-то вроде сбывшейся мечты. Мы выросли на чтении научной фантастики, читая о космосе. Это было восхитительно. Первая реакция была: космический век начался!»

 

«Это было просто-напросто выполнение воинского долга и воинских обязанностей, которые на тебя возлагали. У нас не было того, чтобы мы носились, радовались… Само собой, при каких-то пусках это, конечно, было, но это была работа. Я узнал о запуске спутника, как и все. Левитан читал по радио. Была гордость, что это сделала наша страна. Но вы, наверное, обратили внимание, что вообще нигде не ни одного слова нет, что вот всё это дело — испытания космических аппаратов – делалось руками офицеров и солдат под контролем главного конструктора <…> [Сейчас в космическую отрасль] пришли хапуги. Не инженеры, не конструкторы… и поэтому всё дело загубили. У нас сейчас ничего приличного нет. Никакого развития нет, одни мечты. Последним значимым был запуск «Бурана». Вот это была работа действительно… на весь мир. [Ракета Falcon компании SpaceX], в принципе, ничего там особенного не выдала, никаких чудес они не сделали. Это всё так. Голливуд и рядом. Наш «Буран» и наша «Энергия» во много раз тяжелее. И зачем уничтожили «Энергию», вообще непонятно. А сейчас пыжатся с какими-то «Рокотами», и ничего не получается. Вот и всё. Такая наша судьба», — говорит друг Бориса Чекунова полковник Лев Николаев, также работавший на космодроме «Байконур».

 

«Скажи, Боря, когда ты увидел спутник, пришла ли мысль, что этот «шарик» откроет новую эру в истории человечества — космическую?

— Нет, не пришла. Мы таких слов не произносили. Рядом с огромным носителем, который и до сих пор-то впечатляет, а тогда просто поражал, «шарик» казался игрушечным <…> Когда спутник уже был на орбите, услышал «Бип-бип!». Хоть и готовился к этому, а удивление меня взяло : «Летает! Летает, чёрт возьми! И на Землю не падает!»

Отрывок из интервью Бориса Чекунова для газеты «Ленинградская смена», №10 (10455), 12 апреля 1983 года

 

Подготовила Ксения Олиферко / ИА «Диалог»

«Диалог» выражает благодарность МРОО Северо-Западный союз «Ветераны космических войск» и лично Игорю Ручкову, Межрегиональной общественной организации «Ветераны космодрома Байконур», федерации космонавтики Российской Федерации и всем ветеранам, которые согласились дать интервью, за помощь в подготовке статьи.